 Для каждого очевидно, что мы живем в мире стереотипов. Редко когда какой-то неординарный человек сильно выбивается из общей поведенческой массы вследствие особого взгляда на мир. Такое миросозерцание сродни некоей гениальности, потому что дает возможность посмотреть на жизнь под другим углом.
В Великий пост мы вспоминаем, кстати, сразу несколько таких неординарных людей. Например, ничем на первый взгляд не примечательный святой – преподобный Досифей, ученик аввы Дорофея. Чем он, спросите, интересен? Да тем просто, что этот подвижник, как рассказывает его житие, не сотворил ни одного чуда, не вел какую-то суперпостную жизнь, не совершал необыкновенных аскетических подвигов. Угодил же он Богу исключительно своим послушанием и смирением. Этим житием утверждается какое-то совершенно простое и радостное благовестие христианства. Вот – Бог. Вот – Он пришел спасти не каких-то духовных супергероев, облеченных плотью ангелов, сверхъестественных аскетов и чудотворцев, а простых и смиренных Его учеников. Люби Господа и исполняй смиренно Его заповеди по мере своих сил – и Он примет тебя с радостью.
Еще одна такая святая – преподобная Мария Египетская. Мы и «преподобной» ее называем, нарушая стереотипы, – ведь ее в монашеский чин никто не постригал. Это человек, который не знал книжного Православия, не принял ни от кого словесного учения, был-то в храме всего пару раз в жизни и столько же раз причащался, – и этот человек, далекий от какой-либо внешней церковной жизни, достиг величайших ступеней христианского совершенства. В этом самом заключается такая же радость, как и в примере святого Досифея. Радость, что Господь – это не бухгалтер, который на Небесах вычисляет количество злых и добрых дел, хождений в церковь, исповедей и причащений. Бог – это нежнейший Отец, Который берет заблудшую овечку и несет на руках в овин. Вы никогда не задумывались, почему в притчах Пастырь всегда берет овечку на «рамена», то есть на плечи, а, скажем, не ведет ее за собой? Да потому что она, бедняжечка, устала, испугана и голодна… Повесть о преподобной Марии – это рассказ о духовно бесчувственном холодном сердце, которое Господь нашел и отогрел в Своих руках Своим дыханием, как маленькую птичку, замерзшую от ледяного греховного порыва, и вот она теперь – на Небесах, и мы ей молимся.
Второй такой же преподобный – не по сану, а по сути – Алексий, человек Божий. Из всех, мною упомянутых, – это самый жестокий разрушитель стереотипов. О его житие, как о камень, претыкаются не только неофиты, но и давно воцерковленные люди. Чтобы понять божественную логику его поведения, нужно отказаться от всех представлений «мира сего», «ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом» (1 Кор. 3: 19). О нем и продолжим наше слово.
Начать стоит, наверное, с того, что существует несколько вариантов жития святого Алексия. Самое известное изложение – греческая редакция, которую приводит в своих житиях святитель Димитрий Ростовский. Согласно этому житию, Алексий родился в IV веке в Риме, в семье благочестивых и знатных родителей. Его родители, Евфимиан и Аглаида, долго не имели детей, и долгожданный ребенок появился в семье только после многих лет усиленных молитв. Алексий был единственным ребенком в семье. Он рос послушным богобоязненным мальчиком и желал оставить мир, чтобы служить Богу. Он даже начал носить власяницу для умерщвления плоти. Однако родители решили его женить. После венчания, вечером, Алексий переоделся в бедную одежду, сел на корабль и отплыл на Восток. В городе Эдесса (теперь это территория Турции) Алексий под видом нищего провел 17 лет. Он жил на паперти храма, вкушал только хлеб и воду, каждое воскресенье причащался, ночами напролет молился.
Тем временем его родители предпринимали всевозможные поиски сына, но безуспешно. Мать и супруга оплакивали Алексия каждый день, надеясь получить хоть какую-нибудь весть о нем.
Алексий жил в Эдессе до тех пор, пока его праведная жизнь не стала известной людям. Спасаясь от человеческого почитания, он отправился на корабле в Тарс, но буря прибила судно недалеко от Рима. Алексий посчитал это знаком свыше и пошел в дом своих родителей, памятуя о нищелюбии своего отца. Отец не узнал его – исхудалого, изможденного, заросшего и грязного бродягу в лохмотьях. Алексий попросился жить в саду своего отца, при дверях хозяйского дома. Неузнанный, он прожил еще 17 лет, не меняя свой образ подвижничества. Вкушал он по-прежнему лишь хлеб и воду, по ночам молился, каждое воскресенье причащался. Но теперь к его испытаниям добавились искушения от слуг, которые по бесовскому наущению избивали его и всячески издевались над ним. Кроме того, он ежедневно видел своих родителей и супругу, которые до сих пор не смогли смириться с его исчезновением и пребывали в плаче и печали. Наверное, самым тяжким и был этот крест, добровольно избранный себе преподобным. Перед смертью святой Алексий написал записку, через которую и открылись обстоятельства его жизни. Святость преподобного Бог засвидетельствовал многими чудесами, которые начались сразу по преставлении святого.
Житие преподобного Алексия – своеобразный тест на нашу любовь к Богу и миру, на нашу духовную зрелость. Многие этот тест проваливают, но это, очевидно, даже не личная проблема отдельного человека, а проблема целой эпохи. Если по прочтении жития образ подвижничества и последовательность действий святого Алексия у вас не вызвали внутренний протест – значит, тест пройден положительно. Если же у вас возник ряд вопросов – давайте попробуем разобраться.
Итак. Почему Алексий не сказал родителям, что хочет жить по-монашески, не настоял на своем решении? Почему он решил бежать после венчания, а не до него, ведь так он обрек на страдания свою супругу? Наконец, зачем было нужно селиться в доме своего отца, еще более усиливая всю эту драму?
Может быть, подобные вопросы понуждали искать ответ в фактологической ткани повествования. Как я писал выше, было открыто несколько редакций жития. В настоящее время более древним считается сирийский вариант. Начало его такое же, как у греческого. Но удаляется святой до венчания, даже не увидев свою невесту. По той же версии преподобный провел 17 лет в Эдессе, там и умер в приюте для бездомных и был погребен в общей могиле.
Не знаю как кому, но мне лично более по душе первая версия (святителя Димитрия). Я думаю, было немало святых, которые спасали свою душу по схеме сирийского варианта, но ни один из них не прославился так, как святой Алексий. В греческом житии есть некая таинственная мистическая красота. Как в горах: невыразимо прекрасно и смертельно опасно.
На Руси почитание святого Алексия было очень велико, особенно в средние века (а на Западе и в древнее время тоже). Сейчас этого нет ни у нас, ни у них. Мне кажется, это потому, что изменилась логика поведения человека, изменились основные ценности и фундаментальное отношение к земной и загробной жизни. Житие святого Алексия нас непосредственно отсылает к этой проблематике.
Почему святой Алексий действительно мог поступить так, как повествует его греческое житие, и почему это было угодно Богу, хотя он обрек на страдания своих близких? Чтобы ответить на этот самый главный вопрос жития, нужно перенестись хотя бы в XIX век, когда люди лечились всякими травками и народными средствами, а кровопускание было лекарством от множества хворей. Как раз тогда жил святитель Игнатий (Брянчанинов). Интереснейшие вещи мы узнаем из воспоминаний о его семье.
Дмитрий Брянчанинов (в будущем – святитель Игнатий) родился в дворянской семье весьма строгих традиций. Его отец, Александр Семенович Брянчанинов, один из наиболее уважаемых людей губернии, был в свое время камер-пажом при императоре Павле, а после 1812 года переехал в провинцию. В семье было 16 (!) человек детей. Выжило из них только девять. В своих мемуарах одна из племянниц святителя, Александра Купреянова, пишет:
«В случаях тяжелой болезни которого-нибудь из детей нянька являлась к барыне с докладом: “Матушка Софья Афанасьевна, пожалуйте благословить малютку – трудятся”. Мать шла, благословляла ребенка и спокойно возвращалась к своему долгу».
Александр и София Брянчаниновы были жесткими, а иногда и жестокими родителями. Но причина этого твердого спокойствия матери, как мне кажется, вовсе не равнодушная холодность. Брянчаниновы были людьми обыкновенно религиозными для того времени. Но даже этой простой, «обыденной» церковной жизни хватало на то, чтобы возложить на волю Божию свое беспокойство о детях, чтобы доверить Господу своих чад – как здоровых, так и болеющих и умерших.
Мы сейчас привыкли к многочисленным лекарствам, антибиотикам (которые, без сомнения, спасли жизнь миллионам людей), диагностикам и прочим премудростям XXI века. За всеми этими «человеческими» способами, бывает, теряется тот момент, когда мы всецело предаем себя и своих детей в руку Божию. Мы всё больше надеемся на аппараты и медикаменты, чем на Божественное Провидение. И, естественно, тут отходит на второй план истинная причина болезни и смерти – личный грех человека и вообще падшая человеческая природа.
Раньше, когда не было надежды на сирены «скорой», а у многих и банально денег на услуги лекаря, болезнь, жизнь и смерть воспринимались исключительно как действия Божии в мире. Собственно, так оно и есть. Это только мы, испорченные цивилизацией, можем воспринимать смерть как недосмотр врачей, зачатие – как случайность, болезнь – как износ организма, не видя ни в чем воли Божией.
Жизнь на земле правильнее всего выглядит, когда смотришь на нее через призму вечности. Только тогда «нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим. 8: 18). Только в этом контексте можно благодушно принимать и даже жаждать мученичества, искать сурового подвижничества и юродства.
Через эту призму взирал на мир преподобный Алексий, когда принимал решение бежать от мира. Как добрый сын, он желал совершенства не только для себя, но и для своих родителей и супруги. Невольные страдания закаляют и очищают душу, как огонь золото. С невольными скорбями никогда не сравнятся вольные подвижнические труды и подвиги, поэтому мы видим, что Господь часто увенчивал жизнь многих святых еще и мученическим или исповедническим венцом, чтобы привести их к совершенной святости. Таков конец почти всех апостолов, так скончались святитель Иоанн Златоуст, патриарх Ермоген, преподобный Максим Грек и др. К такому венцу привел своих родителей и супругу святой Алексий.
Что значат семейное счастье или бытовое благополучие по сравнению с Царством Небесным? Ничего, если мы несем свой крест в терпении и смирении. Не потому ли преподобный Пимен Многоболезненный предпочитал оставаться в болезни и молился об этом, хотя мог молить Господа и об исцелении? И апостол Павел восклицает:
«Я гораздо охотнее буду хвалиться (по-церковнославянски: «сладце убо похвалюся») своими немощами» (2 Кор. 12: 9).
Поэтому святой Алексий и написал в предсмертной записке:
«Молю вас, любезные мои родители и честная невеста моя, не обижайтесь на меня, что я, покинув вас, причинил вам столь великую скорбь; я и сам скорбел сердцем о печали вашей; многократно молил я Господа, чтобы Он даровал вам терпение и сподобил вас Царства Небесного. Верую, что насколько великую скорбь причинял вам, настолько большую радость получите вы в Царствии Небесном».
34 года, как мы видим из жития, продолжалось испытание сродников преподобного. И в продолжение всего этого времени не утихали в доме скорбь и стенания! Это нам дает повод подумать еще и о том, что любовь Евфимиана и Аглаиды – родителей Алексия – ко своему чаду, возможно, была чрезмерной. Может быть, они просто никак не могли смириться с этой скорбью, отпустить свое чадо на волю Божию, совершенно положиться на Его благой Промысл, как блаженный ветхозаветный Иов? Тот праведник в одночасье лишился и всех своих детей, и имения и, тем не менее, нашел в себе силы прославить Господа:
«Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» (Иов 1: 21).
Не это ли блаженное совершенство было целью столь долгого и мучительного испытания? Мы не можем знать наверняка судьбы Божии, но можем предположить, что, вероятно, так оно и было.
***
В наше время культ семьи приобрел поистине нездоровые формы. Пришло время ненормальной любви к детям. Во многих семьях совершаются десятками аборты, а когда наконец рожают одного единственного, не знают, как ему угодить. Высшей ценностью всё больше становится здоровье и благополучие. Любовь между людьми всё больше воспринимается как сюсюканье и человекоугодие.
Но Православие нам снова и снова дает возможность встряхнуться и рассеивает как дым наносные стереотипы современности. Что есть истинная духовная любовь к своим родственникам? Почему многие люди, бросившие ради Христа свою семью, воспринимаются Церковью как святые? Это не только преподобный Алексий, это еще: преподобный Симеон, Христа ради юродивый, и его спостник преподобный Иоанн (память 21 июня / 3 июля), преподобный Феодосий Печерский, преподобная Мария Вифинская (память 12/25 февраля) и многие другие. Все они действовали согласно слову Писания:
«И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 19: 29).
Эти слова и поведение очень сложно воспринять положительно в мейнстриме современного образа мыслей. А есть еще и другое слово:
«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю, не мир Я пришел принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку домашние его» (Мф. 10: 34–36).
Что значит – «враги»? Не то, что они хотят меня убить, а то, что препятствуют моему спасению, вольно или невольно. И блаженный Феофилакт Болгарский в толковании на это место Евангелия говорит:
«Господь не говорит здесь, что должно удаляться или отделяться от них (родственников. – о. С.Б.) без особенной причины, – удаляться должно только в том случае, если они не соглашаются с нами, а скорее препятствуют нам в вере».
И тут мы видим интереснейший парадокс: пока родственники святого Алексия старались его сделать счастливым, они препятствовали его спасению, и поэтому он бежал от них. Но когда он вернулся к ним и они разрывали его сердце своими стенаниями и плачем – то уже способствовали его духовному возрастанию. Так часто и мы, когда занимаемся исключительно человекоугодием, оказываем нашим близким медвежью услугу и мешаем их духовной жизни. А бывает, даже и насаждаем и укрепляем страсти в их сердцах.
Какой же урок для себя мы можем вынести из жития святого Алексия? Во-первых, поручать всех наших сродников в руки Божии, зная, что Он ищет им самого главного – спасения. Во-вторых, не зацикливаться на стяжании внешнего благополучия для наших детей. Все-таки истинная любовь – это желать спасения нашим ближним и способствовать ему. А как мы видим, внешнее благополучие и жизнь по заповедям часто находятся в разных плоскостях. И если Господь посылает нам или нашим чадам скорби – значит, Он берет нас за руку и ведет в Свое Царство. А это путь крестный.
Конечно же, мы не должны настолько вдохновиться подвигами преподобного, чтобы побросать свои семьи и бежать куда глаза глядят. Для этого нужно иметь святость упомянутых блаженных угодников, которые и сами-то решались на такие поступки после многих и великих знамений Божиих. Но тем не менее, образ преподобного Алексия нужно иметь перед нашими глазами – особливо в великопостные дни. Ведь есть «время обнимать, и время уклоняться от объятий» (Еккл. 3: 5). В Великий пост мы должны находить время побыть наедине с Богом. Понятно, что у нас куча обязанностей по отношению к семье, но «ничего, подождет ваша куча». Ждет же нас Господь, и гораздо дольше.
«Горе в Сигор угонзай, спасайся»,
– поем мы в Великом каноне.
«Сигор» для нас – это гора молитвы. «Угонзати», то есть убежать на нее, – значит возвыситься, оторваться от суетной земли, уединиться для богомыслия. Плакать перед Господом возможно только наедине. Поэтому так часто в наших храмах царит полумрак – чтобы ничто нас не отвлекало от Бога. В этом полумраке истинным молитвенникам является Господь всяческих.
Священник Сергий Бегиян
30 марта 2015 года
|
